Нынешние дети даже не знают, как выглядит Гитлер. Он для них морально устарел. Тем современным мальчикам и девочкам, которые хоть что-то про Гитлера слышали, он, наверное, видится каким-то разнузданным небритым качком, похожим на гангстера из американских фильмов.
А откуда им знать правду? Неоткуда. Ведь никаких стишков и прибауток про Гитлера у нынешних детей вообще не осталось.
А у нас их было как грязи, на любой вкус.
Такой стихотворный фольклор, чтоб вы знали, делился на три магистральных направления.
- Стишки чисто повествовательные, без всяких оценок деятельности фюрера, типа:
Ехал Гитлер на машине,
Подорвался он на мине.
Ехал и подорвался, с кем не бывает. Хороший человек подорвался, плохой, кто он вообще, каковы моральные принципы пострадавшего — пёс его знает.
- Стишки, подспудно внушающие мысль, что с Гитлером что-то НЕ ТАК:
Гитлер думал, что война,
Сделал пушку из говна.
Тут даже у маленького ребенка возникает подозрение, что чувак неадекватен. Ну серьёзно: не будучи уверенным в том, что начался военный конфликт, начинать производство тяжёлых вооружений, тем более из такого СОМНИТЕЛЬНОГО материала — явный признак крезы.
- И, наконец, стишки, открыто констатирующие ненависть к Адольфу Алоизовичу. Самое известное, конечно, вот это:
Я маленькая девочка,
Я в школу не хожу,
Я Гитлера не знаю,
Но я его убью.
Согласитесь, немного похоже на «Пастернака я не читал, но осуждаю». Только пожестче. «Я его не знаю, но убью». Вполне в духе психологии советского человека. Вместо «Гитлера» можно подставить «Кирова» или «Блюхера»; короче, любого, на кого партия укажет, того и замочим не глядя. Но Гитлер-то точно заслужил, поэтому в данном случае претензий нет.
Лично я к Гитлеру чувствовал отчетливую антипатию.
Мы часто собирались дома у моего одноклассника Мишки Тришина и рисовали всякие картинки про войнушку. И иногда кто-то предлагал:
— А давайте нарисуем Гитлера!! Как будто он едет в большущем черном танке и кричит: «Дранг нах остен! Майне кляйне! Русиш швайне партизанен капутен!»
Я в ответ на это сразу же сильно краснел от возмущения, строго стучал карандашом по столу и говорил:
— Ребята. Послушайте, пожалуйста. Мы для чего с вами собираем макулатуру? Чтобы страна делала из неё бумагу и сохраняла лес. А вы предлагаете нашу советскую бумагу, в которую миллионы пионеров-макулатурщиков вложили свой труд, поганить физиономией этой бесноватой крысы с усиками? Поверьте мне, Валя Котик и Павлик Морозов не одобрили бы вашу затею.
И все сразу замолкали, стыдливо опускали головы и продолжали дальше рисовать танчики и самолёты.
Легендами, былинами и прочим фольклором на немецко-фашистскую тему в советские времена интересовались не только мальчики, но и девочки. Очень большим специалистом в этой области была одна девочка из нашей детсадовской группы. Блондинка такая, с косичкой. Ленка Скворцова.
Помню, как она после завтрака позвала меня в беседку и шепотом сообщила, что свастика — это четыре скреплённые между собою буквы «Г». По именам главных фашистов: Гитлера, Гиммлера, Геринга и Геббельса.
Я жутко впечатлился этим секретом! Но задал резонный вопрос:
— Ленка-пенка, а почему немецкие фашисты увековечили свои фамилии с помощью русских букв?
Ленка не растерялась, подумала и ответила:
— Какой ты глупый! Понимаешь, фашисты так боялись Советского Союза, что с перепугу всё перепутали и написали свои имена по-русски…
Мне этого объяснения было достаточно. Ну а что — весьма убедительно. Возможно, действительно, так и было.
Еще Ленка Скворцова ела козявки. Подойдёт к какому-нибудь мальчику, скажет: «Во, смотри!» — и ест.
Это она так ухаживала, внимание проявляла… Тут уж и не знаешь, что лучше – про Гиммлера с Геббельсом выслушивать или смотреть, как она козявки жуёт.
Сейчас Ленке уже сорок лет и, наверное, формы проявления внимания к мужчинам у неё изменились.
А может, и нет.
Чужая душа — потёмки.
Впрочем, тут мы уже переходим от мрачной темы Гитлера к более приятной теме любви и дружбы; о ней — в следующий раз.
Денис Ануров
Иллюстрации Надежды Пеховой
